Холера в Одессе.

Начало 60-х годов, мне семь лет и я уже проводил лето под пирсом в Аркадии, ловил бичков и изучал женскую анатомию...
Палуба пирса была из толстых досок между которыми были просветы в палец, через эти щели можно было наблюдать за сошедшими с пирса на катер отдыхающими и наоборот, не отвлекаясь от ловли бичков, реже попадалась горстка, еще реже мелкая камбала.
Домой приносил крупных, кукан сложен был в четыре раза, но все равно волочился по земле...
Дома я имел, что случать от бабушки Сони - Зачем ты ловишь эту мелочь, ее коты уже не жрут, шоб их поразрывало!
Я мог продать эти бички, сделав бабушке подарок, а себе пару рублей, на парочку мититей на тарелке из алюминиевой фольги, на которой еще был несколько колец мелко нарезанного лука, ложка томата с уксусом и пару серого хлеба, все это стоило рубль, оставалось еще на квас и на пару пломбиров за 19 коп...
Я в 7-мь лет уже мог сам себя прокормить и при этом бабушке сделать подарок, вместо горы рыбы принести пару пломбиров замотаных в бумагу и сухой лёд.
Сегодня такие бички, как минимум 150 гривен вязка...
Мой улов бичков в 60-х на гривны сегодня потянул на пару тысяч и меня еще ругала бабушка...
Где мне взять такого внука?
Нет, внук у меня конечно что надо, где взять сегодня тот пирс и тех бичков в море?
Если меня попроьуют исправить за бички, так это правильно написано, точно так, как говорят в Одессе!
Одесса, "Привоз", рыбный ряд. Тетка:
— Бички! Бички!
Приезжий:
— Правильно — "бычки".
— Правильно — "Nеоgоbius fluviаtilis", малохольный, а бычки докуривал ваш папа, когда я уже тут бички торговала. Так шо, вы будете покупать эту прелесть, или мне забыть о вас навсегда?
В те времена чирус был более популярен.
Так называли в Одессе черноморскую скумбрию.
Малосольную скумбрию, чуть крупнее средней уже называли качалка + хлеб и малиновая помидора, сочная и пахнущая полем, была сезонной едой одесситов.
Последний раз я ловил скумбрию с отцом в 1970-м, во время холеры.
Холера в Одессе.
Приезжие покидали Одессу, как во времена интервенции!
Вагоны на Кишинев брали штурмом!
У нас жили три семьи из Кишинева и я принимал участие в их эвакуации.
Мужики залазили через открытые окна и с перона им в открытые окна передавали детей и жён, самые красивые не помещались, в основном задницы не прозазили...
Одесса опустела быстро, дней за пять!
Кто из приезжих не успел эвакуироваться проходили обсервацию в санаториях, без права выхода, все санатории были за забором. Также обсервацию проходили на пассажирских судах ЧМП.
А анализы!
Как они сближали!
В деревянную палочку была воткнула скрученная проволока, чуть больше канцелярской скрепки, ее обжигали над спиртовкой до соломенного цвета, она быстро остывала и при помощи ее брали мазок из задницы...
Я поступал во время холеры в Водный. При входе под ногами лежали маты, пропитаные хлорным раствором, по бокам от дверей стояли большие белые фаянсовые сосуды с хлорным раствором...
Все пропахло хлоркой и чистотой!
Мы мыли руки до еды и после, рестораны, кафе и забегаловки сверкали чистотой!
Пляжи пустые, как зимой согласно запрету на купание и нахождении на пляжах.
По трассе здоровья ехали менты на мотоциклах и проверяли, чтобы не было народа на пляжах и пирсах...
А скумбрия шла, как сумасшедшая!
На один самодур можно было с пирса за пол часа надурить ведро!
Мы с отцом ловили с Чкаловского пирса, он далеко уходил в море и был закрыт деревьями.
Но менты подъехали на мотоцикле к проходу на пляж и увидели нас с отцом. Батя сразу убежал с двумя торбами скумбрии, ему было 44-ре и он мог долго бежать с грузом не менее 30 кг.
Я же остался с пяти метровым бамбуком, который не складывался - цельная палка на которую я наматывал самодур.
В это время мент поменьше и очень резвый подбежал и схватил за бабучину, на которой был неполностью скручный самодур и начал тянуть на себя, держась за тонкий конец, в надежде завладеть вещь доком. Когда он упёрся в пирс и его тело находилось над водой почти в горизонтальном состоянии он не переставал ожесточенно дёргать удилище! Когда я отпустил бамбук и мент оказался в море, уже подбегал второй, ища что-то в кабуре! Маленький и шустрый запутавшись в самодуре, не отпускал пятиметровый вещдок, пытаясь свистеть в свисток, но из свистка только поднималась вода фонтанчиком, я это хорошо запомнил, как и то, что он не умел плавать!
Я предложил здоровому, который таки ничего не нашёл в кабуре, что нырну и освобожу маленького, но и здоровый начал свистеть...
Поняв, что меня не застрелят в виду отсутствия оружия я нырнул и начал пытаться вынуть крючки самодура из формы водоплавающего мента. Крючки не доставались и я достал из воды всего мента целиком обмотанного самодуром...
На Греческую в ментовку я ехал в коляске в плавках с ветерком...
Вещдок не взяли, ввиду его длины, бамбук был не разрезан, метров пять в длину...
Меня доставили к самому начальнику РОВД, т.к. я совершил зверское нападение с особым цинизмом и в извращений форме на сотрудника милиции при исполнении!
Минут через 30-ть, когда я всем надоел стоящим у дверей приемной в плавках, меня таки запустили к начальнику, но к этому времени мокрый мент полностью высох, а крючки из рубашки, брюк и мента я достал еще на пирсе.
Начался прекрасный допрос! Майор задавал мне каверзные вопросы с подвохом, на которые я честно отвечал!
Когда он меня спросил, как я его толкнул с пирса, то я невозмутимым тоном ему ответил, что он здоровенный милиционер, владеющий разными приёмами, так потянул бамбук, что я не удержав удилище с самодуром и тов сержант оказался в море...
После чего, я ему окащал помощь в воде, он не мог плавать, я ему спас жизнь, т.к. второй не собирался его спасать, он тоже был из области и плавать не умел!
После того, как высохший сержант подтвердил мою версию, майор сообщил, что я свободен!
Но я не собирался уходить, т.к был на Греческой в одних плавках и босиком, а жил я в Аркадии, на Гагаринском плато.
Короче, после переговоров с начальником, после всех моих аргументов, главный из которых, что меня снова поймают в таком виде по дороге домой и снова привезут к нему, эти же два мента отвезли в Аркадию на масасыкле, я снова сидел в каляске.
Когда я пришёл домой, мама жарила на весь двор вторую партию скумбрии, а папа засолил скумбрию в большом эмалированном ведре зелёного цвета в маленький голубой горошек.
На следующий день мы с отцом на море не пошли, было воскресенье, я навязали новых самодуром и мы в понедельник в пять часов снова дурили чирус на Чкаловском пирсе, но шёл он уже не так, как в субботу, до 9-ти надурили штук 60-т и не искушая судьбу вернулись домой.
Дворовые и соседские коты нас встретили без субботнего энтузиазма, они еще не отошли от съеденного в субботу!
Шел 1970-й год, через неделю начинались экзамены в Водный, в который я поступил на вечерний факультет ЭССУ.