"...КИМВАЛ БРЯЦАЮЩИЙ..."

Или поучительная история для эстетствующих пустобрехов.

Однажды в Таганрог прибыл новый прокурор, мечтавший о головокружительной карьере. К тому времени (восьмидесятые годы 19 века) в городе уже процветал один купец по фамилии Вальяно, об истории обогащения которого прокурор довольно быстро узнал с необходимыми подробностями. Занимаясь своими делишками Вальяно не особо заботился о конспирации. Учитывая сколько раз к его руке за «барашком в бумажке» протягивалась рука чиновничья, это было не удивительно.
А тут явился прокурор, неподкупный, как статуя Командора, лелеявший у тому же расчетливую надежду «громким процессом» быстро добиться служебного преуспевания. Дело «о контрабандном привозе на турецких фелюгах заграничных товаров купцом Вальяно» было начато и двигалось с необычайной для тех времен быстротой. Страстное честолюбие прокурора опрокидывало все препятствия. Столичные газеты запестрили статьями о «таганрогской панаме», уже были допрошены с десяток матросов и рыбаков, перевозивших контрабанду, уже пришлось припертому к стене очными ставками Вальяно признать всю «фелюжную эпопею», уже наложен был впредь до суда арест на товары, текущие счета и даже на особняк Вальяно.
Наступил день суда...
Защищать Вальяно взялся известный адвокат из Петербурга присяжный поверенный Александр Яковлевич Пассовер, вошедший в здание окружного суда последним. И хотя толпа собралась с раннего утра, высокий сухопарый прокурор с бритым невыразительным лицом явился лишь в десять. Затем подъехал в собственном экипаже председатель, пришли члены суда, присяжные заседатели. Потом, провожаемые завистливыми взглядами, чинно, не толпясь, стали заходить счастливые обладатели входных билетов, розданных канцелярией председателя заблаговременно. Собрались. В зале суда на монументальной скамье подсудимых, рассчитанной, судя по ее размерам, на многолюдную шайку преступников, важно восседал Вальяно. Напротив, на специальных скамьях с видом эпических жрецов восседали присяжные, числом двенадцать. По правую и левую сторону судейского стола высились пюпитры прокурора и защитника. Усатый судебный пристав в белых перчатках строго посматривал на притихший зал, заполненный до отказа. Заседание было открыто…
Пока длился допрос свидетелей, суетливость проявлял один лишь прокурор. Он спрашивал и переспрашивал, с аффектацией просил председателя занести в протокол полученные ответы, бросал на защитника победоносные взгляды. И в самом деле, свидетели-рыбаки, напуганные непривычной обстановкой и строгим председателем, в один голос признавали, что Вальяно много раз нанимал их перевозить контрабанду на турецких фелюгах.
- Да, на фелюгах, подтверждал, вздыхая, и сам Вальяно. Что касается Пассовера, то, к удивлению всех присутствующих, ожидавших, что приезжая знаменитость станет сбивать и путать свидетелей, он упорно молчал. С равнодушным видом, откинувшись на спинку стула, адвокат скучающе посматривал по сторонам, моментами казалось, что он вот-вот заснет. На вопросы председателя: «Не имеете ли, господин защитник, спросить свидетеля?», он, вежливо приподнимаясь, неизменно отвечал: - Нет, не имею.
Раз или два в публике перехватили при этом недоумевающие взгляды председателя, которыми он обменивался с членами суда. Однако дело шло своим чередом, судебная машина катилась по рельсам без толчков и остановок. В обвинительной речи прокурор акцентировал внимание на том, что подсудимый Вальяно систематически перевозил на турецких фелюгах ценную контрабанду! В дальнейшем прокурор исчерпывающе обосновал этот решающий тезис обвинения.
А когда было предоставлено слово защите, адвокат, снова всех удивил. Хорошо поставленным голосом, он говорил от силы минут пять-шесть. Присяжный поверенный признал, что Вальяно ввозил товары, не оплаченные сборами, на турецких фелюгах. Но затем был задан ошеломляющий вопрос: «…а составляют ли эти действия преступление контрабанды, господа судьи и господа присяжные!?» После театральной паузы адвокат поднял глаза к потолку и, точно читая на пыльной лепке ему одному видимые письмена, процитировал наизусть разъяснение судебного департамента сената с исчерпывающим перечислением всех видов морской контрабанды: лодки, баркасы, плоты, шлюпки, яхты, спасательные катера. В качестве средств для перевозки контрабанды упоминались даже спасательные пояса и обломки кораблекрушения, даже пустые бочки из-под рома, но о турецких плоскодонных фелюгах не упоминалось!
К слову будет сказано, прокурору было доподлинно известно, что разъяснения правительствующего сената носят исчерпывающий характер и расширительному толкованию не подлежат.
А поэтому... адвокат чуть повысил и без того громкий в звенящей тишине голос, ...поскольку подсудимый Вальяно перевозил свои грузы, на чем особенно настаивал господин прокурор, именно на турецких фелюгах, в его действиях нет, с точки зрения разъяснения сената, признаков преступления морской контрабанды, и он подлежит оправданию.
Перед тем как сесть, Пассовер в наступившей мертвой тишине добавил совсем смиренно:
- А если бы вы, господа, - чего я не могу допустить - его не оправдали, ваш приговор все равно будет отменен сенатом, как незаконный и впавший в противоречие с сенатским разъяснением.
Ошеломленный председатель, напрочь забывший столь важные разъяснения, предложил прокурору реплику. Но тот не придумал ничего лучшего, чем прокричать срывающимся от волнения голосом: «Вальяно - контрабандист! Если бы он им не был, он бы не мог заплатить своему защитнику миллион рублей за защиту!» В зале ахнули. Миллион рублей? Неслыханная цифра! Пятьдесят тысяч за уголовную защиту считались огромным, рекордным гонораром. Но миллион...
Теперь адвокату крышка, свистящим шепотом сказал соседу сидевший в первом ряду отставной генерал с багровым лицом. Но видавший виды адвокат держался бодро. Речь его была также коротка, но содержательна, как и предыдущая:
- ...тут прокурор заявил, что я получил за свою защиту миллион рублей, - раздался звонкий, как будто помолодевший голос адвоката. Я должен сказать, что это сущая правда! Я действительно получил миллион рублей. В зале пронесся вздох. Многим показалось, они потом клялись в этом друг другу, что маленький, сухонький старичок, стоявший у пюпитра защиты, вдруг стал расти, расти, и седая голова его с жидкой бороденкой уже упиралась в потолок. И не голос, а звериный рык потрясал своды судебного зала:
- Да, я получил миллион. Значит, так дорого ценятся мои слова! А теперь посчитаем, сколько же стоят слова прокурора.
Тут Пассовер заговорил ласковой скороговоркой, как добрый учитель, задающий нарочито легкую задачу, и все вновь увидели, что у пюпитра и в самом деле лишь небольшого роста пожилой человек, кажется, очень добродушный, и вздохнули свободнее.
- В год прокурор получает три тысячи шестьсот рублей, - высчитывал вслух «добродушный» адвокат, в месяц триста, стало быть, в день, в том числе и сегодняшний день, рублей десять. Произносил прокурор свою речь сегодня три часа, сказал за свои десять рублей сорок пять тысяч слов. Сколько же стоит слово прокурора? Пассовер вытянулся и крикнул: Грош цена слову прокурора!
От оглушительного хохота, казалось, сейчас обрушится потолок. На скамьях люди корчились от смеха, все более усиливающегося из-за комичных попыток прокурора, он яростно жестикулировал, открывал и закрывал рот, видимо, произносил горячую речь, но ни одного слова в общем шуме не было слышно. Казалось, прокурор беззвучно пародировал мимикой и жестами какого-то неудачливого оратора. Председатель, давясь от смеха, тщетно звонил в колокольчик. Пассовер сидел с безучастным видом, поглядывая на часы. Какой-то даме стало дурно, судебный пристав выводил ее из зала, держа за талию растопыренной пятерней в белой перчатке. Когда порядок был восстановлен, прокурор потребовал занесения в протокол «циничной выходки» адвоката. Однако председатель уже все для себя решил. Через час из зала суда Вальяно уходил оправданным.
На фелюге выплыл, едко заметил молодой человек в форме преподавателя гимназии.