Тишины хотелось и отрады, Но опять страдающий народ Атакуют рыжие пираты, Клокоча из дьявольских ворот. Деревень погибших вереницы, Улицы травою заросли... Избы, как подстреленные птицы, Крылья крыш роняют до земли. Во дворе шуршит молитва глухо, Курица, ведёрко и коза: Над колодцем крестится старуха, К небу поднимаючи глаза. Муж убит в атаке под Варшавой, Сын – в Афганистане, внук – в Чечне,– Позабыта, брошена державой, Чужестранка в отчей стороне. Геноцид не требует огласки, Потому хапуги и дельцы Заселяют громко, без опаски, На Рублёвке виллы и дворцы. Новые хозяева и принцы, Звёздная элита, высший класс, Ну а мы – рабы и палестинцы, И Москва – столица не для нас. Друг мой, посмотри в родные дали,– Нам простор завещано беречь, А у нас Россию отобрали, Реками торгуют... Где твой меч?! Валентин Сорокин
Но опять страдающий народ
Атакуют рыжие пираты,
Клокоча из дьявольских ворот.
Деревень погибших вереницы,
Улицы травою заросли...
Избы, как подстреленные птицы,
Крылья крыш роняют до земли.
Во дворе шуршит молитва глухо,
Курица, ведёрко и коза:
Над колодцем крестится старуха,
К небу поднимаючи глаза.
Муж убит в атаке под Варшавой,
Сын – в Афганистане,
внук – в Чечне,–
Позабыта, брошена державой,
Чужестранка в отчей стороне.
Геноцид не требует огласки,
Потому хапуги и дельцы
Заселяют громко, без опаски,
На Рублёвке виллы и дворцы.
Новые хозяева и принцы,
Звёздная элита, высший класс,
Ну а мы – рабы и палестинцы,
И Москва – столица не для нас.
Друг мой, посмотри в родные дали,–
Нам простор завещано беречь,
А у нас Россию отобрали,
Реками торгуют...
Где твой меч?!
Валентин Сорокин